Про уродов и про людей
Как так выходит, что Баз Лурман может заполучить буквально с полуоборота лучшие музыкальные композиции современности для своих картин? Можно по-разному относиться к талантливому костюмеру, по воле случая занявшему место режиссера-постановщика не самой последней Сиднейской оперы, но одного у него не отнять — он потрясающе музыкален и умеет получать в качестве закадрового сопровождения лучшие (или, скажем, пользующиеся огромной любовью публики) образчики попкульта.
Хотя что тут удивительного? Популярная культура ищет себе подобное и чувствует себя хорошо только в границах своей же парадигмы. Как только рамки расширяются — получается «Австралия», которая ну никак не может претендовать на то, чтобы заслужить к себе серьезного отношения и без того разбалованного зрителя. Этакая бесформенная масса на соплях, слезах и солнце.
«Великий Гэтсби» — дело другое. И пусть Баз Лурман громко заявлял о том, что он уйдет из кинематографа (поскольку его «никто не любит» и «никто не понимает» — так сильно повлиял на него провал «Австралии«), «Гэтсби» все же свидетельство обратного. Не просто не ушел, а даже пару шагов в сторону не сделал. Каким был со времен «Австралийского танго» (Strictly Ballroom), таким и остался. Что, кстати сказать, является скорее положительным моментом для Лурмана.
Не имея ни умения, ни желания браться за Каренину (слава богу, есть Джо Райт), Лурман берется за в целом простой для экранизации материал. Фитцжеральд далеко не Достоевский — в нем достаточно скользкого, внешнего, блестящего и лощеного, чтобы Лурман смог перенести его на экран в золоте и пышном розовом великолепии, при этом недалеко уйти от центральной темы романа. Более того, в оригинале достаточно фактуры (буквально — ткани, материала, кружев, шляпок, жилетов и рубашек), чтобы костюмер-Лурман смог снова сойти за режиссера.
И вот уже Ди Каприо с остервенением и смаком бросает свою одежду в камеру, рассказывая об удивительных свойствах материи и покрое. И вот пышногрудые цыпочки и долговязые парни, одетые по последней американской моде, танцуют striclky ballroom на вечеринке у Гэтсби.
Только Лурман, как бы правильно он ни угадал нужный цвет и фасон, такт и стиль, остается все тем же сделавшим себя нуворишем в костюме цвета испуганного фламинго среди «настоящих» леди и джентльменов, знающих разницу между five o’clock tea и cocktail.
