«Третий лишний» Сета МакФарлейна — даже для американцев довольно странная смесь стеба, китчевой романтики и пафосной лирики. С претензией на нарушение границ тех жанров, в которых этот фильм снят, он, однако же, замирает где-то между детективной историей и рождественской сказкой про сбывшуюся детскую «самую главную мечту», оставляя впечатление недоработанности и недодуманности.
Взять хотя бы сюжет: с одной стороны, это Джо Беннет, мальчик, каких тысячи, с которым никто не хочет дружить. Именно поэтому Джо мечтает о друге навсегда. Таким другом навсегда становится (о боги, боги!) плюшевый медвежонок, подаренный герою на 7-летие. По волшебству Тедди оживает, учится говорить, ходить, словом, имитировать человеческие проявления. С возрастом их число растет — и вот перед нами 35-летний Джо и 28-летний половозрелый плюшевый мишка, напичканный амфитаминами, рассуждающий о сексе на языке сельского знатока мыльных опер, скабрезных анекдотов и старых боевиков. Естественно, что у Джо и Тедди нет секретов и нет проблем в общении, ведь перед нами воплощенная американская мечта, когда твой друг — плюшевый медведь, разделяющий с тобой все привычки и увлечения детства, да еще и вполне себе легитимно проживающий рядом. По причинам вполне очевидным: плюшевые медведи отдельно от хозяев жить не могут.
С другой стороны, Джо должен работать, вести жизнь не подростка, а взрослого мужчины, у которого есть весьма определенные планы на жизнь. Выстраивать свои отношения с социумом, зарабатывать деньги. У него есть девушка (Мила Кунис), общением с которой Джо дорожит не меньше, чем с Тедом.
Лишенный остроумности конфликт сторон — «Третий лишний» — обнажается тогда, когда наступает время распрощаться с медведем и попробовать строить свои отношения с будущей женой отдельно от всезнающего обворожительного хама в виде плюшевого наркомана. Как уныло шутит героиня Милы Кунис, «я не могу сказать: выбирай между мной и медведем, поскольку я не уверена, что выберут меня».
Фраза пророческая в отношении специфической мужской культуры, основы которой с легким цинизмом и большой смелостью пытаются раскрыть авторы фильма. Однако безболезненно обряд инициации главный герой пройти не может по вполне очевидным причинам: он должен пережить потерю сродни смерти и по закону жертвой должен стать самый беззащитный член этого треугольника.
И вот тут-то со сценаристами приключился конфуз: ожидаемый катарсис должен был бы произойти с неизменной смертью обаятельного хама под гром и молнии, когда волшебство исчезает, Джо вырастает и все становится на свои места. Но у американцев прощание с детством в метафорическом образе плюшевого медведя происходит для того, чтобы он … на следующий день ожил. Как плохая кумулятивная сказка, «Третий лишний» вдруг уничтожил в самом финале ощущение стеба над потерей как способа «пережить» потерю. Тем самым сделав эту «пародию на пародию» — клише, приправленным всеотвратным пафосом с банальной развязкой.
