Первое десятилетие нового века богато на исторические и биографические постановки. А если вспоминать, кому за последние несколько лет достались Оскар, Золотой глобус или Пальмовая ветвь, то костюмированная драма по их числу — безусловный лидер.
Жанр диктует свои законы, выбирает своих героев. Кира Найтли, засветившаяся в «Пиратах Карибского моря», «Гордости и предубеждении» и «Короле Артуре», не только пришлась по душе художникам по костюмам, но и отлично вписалась в обстановку Лондона 1770-х. И профилем, и фигурой, и невинностью взора, и кинематографической репутацией, что в деле изображения английской аристократии вещь немалая.
В «Герцогине» перед Найтли стояла задача почти что невыполнимая. С одной стороны, ей нужно было убедительно разыграть трагедию «вдовы при живом муже»: «Герцог Девонширский — единственный мужчина в Лондоне, который не влюблен в собственную жену». Но полбеды, если бы герцога играл какой-нибудь нехаризматичный волоокий юноша… Здесь же напарником Найтли выступил монстр актерского мастерства и перевоплощения, живая легенда английской сцены, Райф Файнс.
С другой стороны, ей нужно было воплотить на экране образ утонченной аристократки, что для современной девушки само по себе очень непросто. А на фоне офицера рыцарского ордена Британской империи, госпожи Шарлотты Рэмплинг, и подавно. Ей-то играть в аристократию совершенно необязательно: достаточно просто посмотреть в камеру — и все становится понятным.
Впрочем, и с тем, и с другим Найтли справилась. И несмотря на ряд кинозаимствований и цитат (жесты, мимика, крупный план, интонации), она смело могла заявить на презентации фильма, что в «Герцогине» много самобытного и интересного. И не только в связи с очевидными перекличками с «другой Спенсер», ставшей некогда жертвой того же общества.
